| |
|
|
|
Почти уверенный в том, что сошел с ума |
Смакуя мате, задерживая жидкость во рту, ребенок рассеянно разглядывал изображение Наполеона на жестянке, в которой хозяева хранили эту волшебную парагвайскую траву. "Изображение Наполеона завораживало, поглощало все мое внимание. С годами его поза, в которой угадывалась гордость олимпийца, белый пояс на плоском животе, нездоровая розоватость щек, глубокий черный цвет призрачного силуэта его треуголки, — все больше начинали соответствовать тому идеалу, который я избрал для себя: король". В эти вечера, полные провинциального прустовского очарования, иногда нарушаемого порывистым горным ветром, формируются черты, которые в зрелом возрасте станут ведущими в характере Дали, — ключ к разгадке этого удивительного и непостижимого человека надо искать в его детстве.
Как признается Дали, он не просто хотел поглотить своего идола, чтобы превратиться в него, он хотел высосать — капля по капле — его кровь; кровь, которая, наверное, слаще мате и меда. В его воспоминании оба вкуса путаются, они похожи, как похоже звучание в каталонском языке слов "мед" и "мате". Точно так же Дали путает и название своей первой сюрреалистической картины — "Мед слаще крови" (1927, ранее находилась в коллекции Коко Шанель, настоящее местонахождение неизвестно). Иногда он называл ее "Кровь слаще меда", но впоследствии изменил свое отношение к этому названию. В "Невыразимых признаниях" Дали писал: "Я всегда говорил, что мед слаще крови. Обратное утверждение бессмысленно". Однако существует и картина Дали под названием "Кровь слаще меда" (1941); она находится в городском музее Санта-Барбары.
Ребенок, который считал своим призванием профессию повара и который теперь хочет стать императором, мечтает также проглотить соблазнительный пояс на плоском животе Бонапарта. Через много лет, незадолго до своих первых разног ласий с сюрреалистами, он обнаружит, что "мягкое, питательное и кишечное" — неотделимо от его параноидно-критического видения мира. Почти закономерно поэтому, что толстопузое изображение Бонапарта сменилось торсом Гитлера, "Один вид его пухлой спины, особенно когда он появлялся туго перепоясанный, с кожаной портупеей, рождал во мне дрожь наслаждения, даже рот наполнялся слюной, приводил к вагнеровско-му экстазу. Мне часто снился Гитлер, словно женщина; меня влекло его тело, представлявшееся белоснежным".
Почти уверенный в том, что сошел с ума, Дали в 1937 году пишет картину "Загадка Гитлера". Весной 1952 года он признает, что не может разгадать смысла этой картины, но едва ли подобный замысел мог родиться без чаепитий детства, где вкус мате был неотделим от образа Наполеона. С другой стороны, он называет Гитлера великим мазохистом, обреченным развязать новую большую войну только ради желания ее проиграть и быть погребенным под развалинами империи.
|
|
|
